Состоявшаяся в середине июля московская встреча премьер-министров России и Беларуси завершилась для Минска провалом. Ни каких скидок на цену за поставляемый в РБ в 2016 году российский природный газ А. Кобякову добиться не удалось.
Более того, у наблюдателей возникло ощущение, что, несмотря на то, что встреча за столом переговоров проходила в исключительно доброжелательной атмосфере, чему во многом способствовала традиционная жизнерадостность Д. Медведева, она еще более отдалила стороны друг от друга.
Переговоры были неотложны, так как согласно действующему контракту на поставку газа задолженность белорусской стороны уже подбирается к 300 млн. долларов (огромная для Минска сумма), то в III квартале текущего года белорусские НПХЗ получат ощутимо меньше российской нефти. Более того, не исключено, что еще более радикально будет сокращен нефтяной поток на белорусские НПЗ и в IV квартале.
Стоит отметить, что нефтяной ответ России на газовый тупик с Беларусью оказался неожиданным для официального Минска и был встречен в белорусском руководстве исключительно болезненно.
Дело в том, что в белорусском истеблишменте совсем недавно бытовало мнение, что Москва в условиях жесткого противостояния с Западом проглотит «корректировку» цены на газ, которую в одностороннем порядке учинил Минск и, опасаясь потерять «единственного союзника», поспешит уступить белорусскому нажиму.
Иными словами, белорусское руководство провоцировало Кремль, тестируя его на способность жестко ответить. Не исключено, что к данному шагу белорусский режим подталкивали его все более проявляющиеся заокеанские друзья и советчики. Однако «разведка боем» оказалась провальной и, как следствие, Минск попал в газовый тупик.
Тупик
Ход переговорного процесса между руководством двух стран, включая полномочных представителей «Газпрома», продемонстрировал, что обсуждение идет по кругу и свет в конце туннеля не только не виден, но его там просто нет. Но газ продолжает поступать в Беларусь…
Между тем, разница между контрактной ценой за «голубое топливо» и реальной оплатой может привести к тому, что к январю 2017 году долг республики перед «Газпромом» может вырасти до полумиллиарда долларов. Отдать такие деньги Минск не сможет, так как у него их просто нет. Вся поступающая в страну валюта, как из кредитных траншей, так и за продажу в ту же Украину дизельного топлива, в Китай калия и в Россию молока, тут же уходит, как говорится, «с колес».
В итоге, может сложиться ситуация, когда все будущие транши кредита МВФ придется тут же перечислять в Москву. Фактически уже осенью вопрос о газовом долге можно будет решить только в политическом формате. Что делать?
Можно предположить, что белорусские власти надеются на то, что помимо скидки, Москва долг за газ Минску спишет. Однако для того, чтобы долг простили, необходимы, по меньшей мере, два условия – максимальное доверие между сторонами и какие-либо более-менее внятные уступки с белорусской стороны.
Однако трудно представить, чтобы тот же А. Кобяков или В. Семашко имели полномочия решать столь важные проблемы. Возникает естественный вопрос – а зачем тогда их посылают в Москву? Видимо, функция данных чиновников в рамках диалога с Москвой совсем иная.
Кадры ничего не решают
Причин для провала переговоров в Москве было немало, но главная причина все-таки давно угнездилась в головах правящей верхушки РБ. Не будем останавливаться на деловых качествах корпуса белорусских министров, так как понятно, что подобраны они на свои посты по четырем основным критериям:
- абсолютная преданность (принято говорить «лояльность») главе белорусского государства;
- интеллект не выше президентского на фоне очень умеренного профессионализма;
- полное отсутствие самоуважения и готовности постоять за себя;
- обязательное наличие компромата.
Этот вышеперечисленный набор «квалификационных» требований и выносит на вершину государственной власти таких, скажем прямо, странных персонажей, как тот же А. Кобяков, В. Семашко или «великий детский писатель» и по совместительству председатель Белтелерадиокомпании Г. Давыдько.
Кризис
Но вернемся к белорусскому премьер-министру, который направился в Москву в разгар уже настоящего российско-белорусского газового кризиса. Попутно стоит отметить, что сейчас, с учетом нарастающего буквально каждый час долга, уже вполне можно применять данный термин – «кризис».
Однако, встречая очередного «гонца» из Минска, российская сторона вряд ли испытывает какие-либо иллюзии, так как многолетний опыт ведения дел с белорусскими коллегами не позволял российской стороне рассчитывать на плодотворный диалог или совместный поиск вариантов выхода из комплекса противоречий, включая газовые.
Эти опасения в итоге и подтвердилось на премьерской встрече 12 июля. Так в чем дело? Может быть, есть какой-то методический изъян в белорусско-российском переговорном процессе?
О чем речь?
По многолетней традиции в белорусском экспертном сообществе, говоря о российско-белорусских переговорах, принято использовать термин «торг», что, все-таки неправильно, хотя иногда стороны и начинают торговаться, но, как правило, формат переговоров как-то неуловимо меняется прямо с первых минут начала разговора, превращаясь в нечто иное…
Белорусский формат
Проблема в российско-белорусском переговорном процессе заключается в том, что, переговорщики из Минска, по сути, не ведут переговоры, не предлагают какие-то компромиссы или варианты, а тут же принимаются «вытягивать» из российской стороны ресурсы, субсидии, дотации, кредиты и т.д. Исходя из данного формата у А. Лукашенко, естественно, ценятся именно те переговорщики, которые, уклоняясь от авансов российской стороне, все-таки, несмотря ни на что добиваются от Москвы уступок.
Более того, именно такого рода опытные «вымогатели» пользуются в белорусской правящей группировке особым почетом, так как считается, что они могут «обхитрить» или, как как-то обмолвился В. Путин, «объегорить» так называемых «москалей». Понятно, что в этом случае говорить о некой компромиссности или, тем более, взаимовыгодности переговоров, не приходится.
Стереотипы
Причина укоренения такого рода очень своеобразной переговорной практики кроется не только в присущей белорусскому политическому классу политической культуре, но и в традиционном подходе правящей элиты к России. Дело в том, что при А. Лукашенко в белорусской высшей номенклатуре видимо окончательно закрепился набор стереотипов, в основе которых лежит явная переоценка как самой республики и её несменяемого руководства, так и востребованности Беларуси в российской внешней и даже внутренней политике.
Так, к примеру, одним из таких стереотипов является уверенность в том, что Беларуси уступать нечего и некому. Тем более, России. В общем, противоположная сторона должна сходу понимать, что она вступает в переговоры с представителями очень суверенной, и, главное, очень гордой страны с абсолютно независимым внешнеполитическим курсом, которая крайне сложно идет на компромиссы, но иногда, в качестве одолжения или поощрения, позволяет ей помогать, субсидировать и кредитовать.
Иными словами, исходя из вышеназванного формата, задача белорусских переговорщиков заключается в том, чтобы заставить противоположную сторону «войти в положение», «понять потребности» и убедить, что «помогая Беларуси, Россия помогает сама себе». (Автор, естественно, просит его извинить за иронический стиль, но в данном случае он отражает сформировавшийся в Москве подход к переговорам с белорусской стороной).
Аргумент – «Помогая Беларуси, Россия помогает сама себе»,-- является очень популярным в среде не только белорусских чиновников, но и среди как провластных экспертов, так и штатных пропагандистов и имеет огромное количество интерпретаций практически во всех сферах взаимоотношений двух стран – экономике, внешней политике, военно-стратегическом сотрудничестве. И даже в области культуры, потому как в основе аргумента лежит абсолютная уверенность белорусского истеблишмента в том, что Беларуси все должны. Понятно, что, прежде всего, должна Россия…
Причины такой российской «задолженности» в белорусском формате требуют отдельного исследования, так как в республике не первое десятилетие в экспертных и научных кругах культивируется и тщательно шлифуется целый набор различного рода «обоснований», которые, по идее, должны производить на Москву совершенно неотразимое впечатление. После такого аргументного «гипноза» российское руководство, непонятно почему, но должно в очередной раз пойти навстречу Минску и немедленно отгрузить, перевести, отправить и т.д.
Однако на фоне иногда явно абсурдных и фантазийных доводов, «обосновывающих», что «баланс интересов» двух стран в данном иждивенческом формате отношений «соблюден», один аргумент у белорусских переговорщиков является особо востребованным. Это наличие Союзного государства.
Союзное иждивенчество
Стоит напомнить, что когда в 2013 году (август) А. Баумгертнер, занимавший в то время должность генерального директора компании «Уралкалий», вел весьма скандальные переговоры с М. Мясниковичем, по итогам которых российский топ-менеджер был арестован в аэропорту, последним аргументом белорусского премьер-министра оказалось Союзное государство, которое, как оказалось, «Уралкалий» решил «разрушить».
Использование белорусской стороной фактора СГ в качестве «последнего аргумента» за столом переговоров с Москвой -- является весьма симптоматичным, так как именно А. Лукашенко в свое время приложил максимум усилий для того, чтобы изменить вектор развития российско-белорусской политической интеграции. Позже из перспективного проекта создания совместного государственного образования с правительством, парламентом, собственностью, единой союзной валютой и гражданством, не говоря уже о символах – флаге и гербе, СГ превратилось в периодически созываемую переговорную «площадку», где под маркой так и не созданного Союзного государства, белорусская сторона требовала и требует от России очередные дотации, субсидии и кредиты.
Любопытно то, что все полномочные представители как белорусской, так и российской стороны, участвуя в очередном Высшем Госсовете СГ прекрасно понимают, что никакого Союзного государства нет и оно никогда создано не будет. Во всяком случае, пока у власти в РБ А. Лукашенко.
Но почему-то при этом в белорусском истеблишменте продолжает существовать твердое убеждение, что Москва крайне озабочена сохранением Союзного государства, и поэтому данной темой можно российских переговорщиков шантажировать.
Как быть?
В итоге можно с уверенностью сказать, что устоявшийся формат переговоров между правительствами России и Белоруссии полностью себя изжил. Встречи на уровне министров и даже премьер – министров не решают нарастающие проблемы. Остаются только политические решения в формате саммитов, но диалог президентов двух стран в настоящее время затруднен накопившимися между странами подозрениями и взаимным недоверием.
Однако, пусть и фрагментарно, но понимая настроения А. Лукашенко, было бы удивительно, если белорусский президент, осознавая, что переговорный процесс с Россией зашел в тупик, не приступил бы к поиску инструментов давления на Москву.
Действительно, а чем сейчас, в этих непростых политических и экономических условиях, А. Лукашенко на самом деле может шантажировать Россию? Неужели с помощью Вашингтона и Брюсселя? Это было бы забавно… Киев уже второй год пробует…
Есть еще один вариант: смена переговорщиков и выход на договоренности, устраивающие обе стороны. Но Минск должен прислать вменяемых людей, свободных от стереотипов и традиционного чванства. В этом случае есть шанс на то, что белорусское руководство вернется к исполнению газового соглашения, так как в ином формате оно рискует буквально за 4-6 месяцев потерять экономику страны.
И никакие советчики ему не помогут…
Андрей Суздальцев
