Фоторепортажи протестных выходных из Минска и Москвы приблизительно одинаковые: пять вооруженных лбов пытаются задержать 80-летнего пенсионера, пять амбалов – в «патриотическом» порыве задержания девушки, пришедшей на митинг Навального.
Такое соотношение, по всей видимости, определенно соответствует бюджетному распределению средств (на одного работающего – пятеро бюджетников, включая налоговиков, проверяющих, силовиков, работников убыточных предприятий, ect.).
Насколько верно правящий класс взвешивает собственные риски?
Приверженцы институциональной экономики склоняются к выводу об экономической и социальной обреченности системы, в которой этика перераспределительной справедливости вытесняет этику производительной.
В нашем случае именно это соотношение – пятеро условных дармоедов против одного работяги – позволяет прогнозировать уже довольно скорый закат белорусской модели в силу того простого обстоятельства, что один пятерых не прокормит, не обеспечит, не приголубит. А поскольку «материнская» экономика построена ровно по такому же принципу (один нефтедоллар против пяти бензобаков), то она не будет столь же щедрой, как и ранее. В целом ее так или иначе истощат вопросы обороны, безопасности и могущества, как уже было.
Нынешнюю протестную весну в Беларуси можно охарактеризовать несколькими (по всей видимости, взаимосвязанными) особенностями.
Во-первых, ее, как уже отмечено, можно охарактеризовать чрезмерной реакцией властей на внутренние риски или, выражаясь юридическим языком, попытками превышения самообороны.
Началось с превентивных задержаний разнообразных политических и аполитических активистов, ассоциированных с «нетунеядцами», на протяжении февраля-марта; завершилось когортами черных легионеров и грузовиками-водомётами в духе «Безумного Макса». Это был своего рода образцово-показательный отчет силовиков перед высшим командованием.
Во-вторых, вся эта показуха, похоже никого не напугала, поскольку граждане словно осознали пределы возможностей силовой составляющей режима. А главное – осознали то, что власть боится граждан больше, чем они ее. Донецк и Луганск предположительно сыграли здесь свою весомую роль: после конфликта на востоке Украины менты, гремящие щитами, выглядят, мягко говоря, нелепо и неубедительно.
В-третьих, правящий режим больше не располагает монополией на информацию. Да, на независимые СМИ оказывалось давление, но: люди создавали стримы собственных задержаний и публиковали их в социальных медиа – такого в 2010 году не было.
В-четвертых, протестная активность имела также региональную составляющую (в т.ч. в силу третьего фактора), и теперь можно говорить об определенном снятии «диспаритета» между центром и регионами.
Одна из главных проблем режимов Лукашенко и Путина – неадекватность. Правящий класс Беларуси и России и ранее предпочитал жить в вымышленном мире, но сегодня нелепость этих фантазий «не может не беспокоить».
Самое важное состоит в том, что правящий класс целенаправленно фильтровал информацию до тех пор, пока сам не поверил в конечную отфильтрованную выжимку. Если бы белорусские власти не боролись с независимой социологией, они бы знали, что за Лукашенко теоретически проголосовало бы, скажем, 34%. Но поскольку НИСЭПИ на территории Беларуси не работает, то эти 34% лояльных становятся абсолютно невидимы. Видимы только несогласные и те, кому за согласие нужно выдавать зарплату и соцпакет. Но последних к лояльным отнести трудно. Это те же самые зеленые человечки, но переодетые в черное.
Янов Полесский