Сегодня Александр Лукашенко второй раз за последние дни артикулировал свою главную фобию. Ну, ладно, скажем аккуратнее — тревогу. «Самое страшное, за что мы должны бояться, — это экономика. Других нет проблем в нашем обществе. Все остальное мы держим жестко на контроле», — заявил президент 31 августа, когда принимал кадровые решения.
Норовистая лошадь
Человека, не знающего белорусских реалий, ремарка, что «все остальное мы держим жестко на контроле», может ввести в заблуждение. Типа что экономика в Беларуси отпущена в свободное плавание, а потому всяких сюрпризов можно ожидать: стихия рынка, понимаете ли!
На самом деле экономику у нас пытаются контролировать тем же жесточайшим образом, что и прочие сферы. Но если в политике, общественной жизни действительно все подмято и схвачено — оппозиция никакой угрозы режиму создать сегодня не может, — то экономика часто кнута не слушается, то и дело норовит закусить удила, взбрыкнуть и даже сбросить седока.
Экономике не указ предписания Всебелорусских собраний, цифры пятилеток, установки президента любой ценой, «кровь из носу», обеспечить некий показатель типа тысячи рублей средней зарплаты. Экономика не раз мстила за насилие над ней, когда под электоральные кампании печатались вагоны пустых денег.
Плюс российские нежданчики
То есть экономика в принципе своенравна, причем никаким ОМОНом ее не укротишь. Вдобавок в белорусском случае экономика катастрофически зависит от России.
А Москва — тоже с норовом. Может вентиль прикрутить, кредит подвесить, наши продукты на свой рынок через границу не пустить. При большом желании на этом клочке земли, как любит называть нашу страну Лукашенко, Кремль способен устроить коллапс за пару недель. И это тоже — источник постоянных страхов белорусского руководства.
Вот сейчас, по данным Рейтер (Лукашенко в большом сочинском интервью косвенно подтвердил, что так оно и есть), Москва вознамерилась урезать поставки нефтепродуктов и уже перестала перечислять Минску деньги по схеме перетаможки нефти. Что сразу же проделывает дыру в белорусских финансах.
И уж вовсе страшно подумать, что будет с бюджетом, если Россия не согласится компенсировать Беларуси потери от налогового маневра в своей нефтяной отрасли, которые к 2024 году достигнут примерно 2 млрд долларов.
ИТ-кластеры в парке Юрского периода
В тучные годы нефтяного офшора, дешевого газа никто наверху не слушал независимых экономистов, твердивших, что сидеть на российской игле — недальновидно и опасно, что надо вкладываться в трансформацию и диверсификацию экономики.
Теперь уже несколько лет об этой диверсификации долбят и на самом верху, да только не одного дня это дело. Даже при наличии политической воли к реформам, которой в нашем случае не чувствуется.
Пороху пока хватило разве что на создание ИТ-кластера. Эксперты говорят о попытке сформировать параллельную экономику при сохранении старого госсектора. То есть совместить «ежа с жабой», если пользоваться сегодняшним выражением Лукашенко относительно создания холдингов в Оршанском районе.
Но гармонично вписать передовые кластеры в парк Юрского периода, где полно полумертвых монстров социалистической индустрии, — задача весьма неблагодарная.
Новым кадрам занизят потолок
Сегодня Лукашенко продолжил кадровые назначения, и в частности поставил министром финансов 41-летнегоМаксима Ермоловича, которого эксперты характеризуют как либерала и рыночника. То есть позиции прогрессивных технократов в правительстве усиливаются.
И было бы большим упрощением твердить, что в белорусской системе фамилии ничего не значат, что все функционеры — просто марионетки, покорные исполнители воли Лукашенко.
На иного сколько ни кричи, как ни стращай его наручниками — толку ноль. Низок потолок у кадров старой формации. Откровенно слабы крепкие хозяйственники советского разлива в свете задач цифровой экономики, шестого технологического уклада и пр.
А вот новоиспеченный премьер Сергей Румас за два года на прежнем посту, во главе Банка развития, совершил чудо — вытянул многострадальную деревообработку на положительную рентабельность. Поставь ему и его команде задачу провести комплекс рыночных реформ — думаю, справились бы не хуже, чем в свое время поляки, эстонцы.
Но такой задачи они не получили и при нынешнем руководстве не получат. Им предстоит латать дыры и маневрировать так, чтобы старины не порушить.
Вот характерный прогноз, который высказал сегодня в комментарии для БелаПАН старший научный сотрудник Белорусского экономического исследовательско-образовательного центра (BEROC) Дмитрий Крук: «Сергей Румас и Максим Ермолович будут пытаться решить долговую проблему госсектора без приватизации и банкротства».
Вот это и есть совмещение ужа с жабой — попытки оздоровить экономику без применения эффективных инструментов. Поскольку, как сформулировал в своем наказе новому правителству Лукашенко, главное —чтобы система не пошатнулась. Имеется в виду прежде всего политическая система.
При этой модели выше пояса не прыгнешь
Вот ведь в чем парадокс: наша экономика плоха именно потому, что ее тоже жестко держат на контроле.
Да, сегодня она растет (в январе—июле ВВП вырос на 4,4%), но это конъюнктурный рост: подорожала нефть, соответственно выросли в цене продукты белорусского экспорта и т.п. И этот рост уже замедляется, что отмечают в свежем макроэкономическом обзоре эксперты Евразийского банка развития. Они прогнозируют, что по итогам 2018 года белорусский ВВП вырастет лишь на 3,8%.
А дальше — еще слабее. В среднесрочной перспективе, считают российские эксперты, темпы роста белорусской экономики «будут стремиться к своему потенциальному уровню» в 2%.
Вырваться же из заколдованного круга, повысить темпы роста можно, как следует из обзора, лишь «по мере реализации структурных преобразований в экономике».
А пока 2% — потолок для нынешней модели. Да и то, добавлю, в лучшем случае — если не посыплется от новых американских санкций российская экономика, с которой белорусская связана на манер сиамского близнеца.
Даже разработчики национальной стратегии устойчивого развития до 2035 года — при том что документ разрабатывается не в подрывных центрах, а под эгидой белорусского правительства — отмечают, что«медленные темпы трансформации экономических отношений» могут привести к сохранению «недостаточно эффективной и высокозатратной структуры экономики».
Но на самом верху белорусской власти упорно делают ставку на латание заводских крыш, новые станки и прочие чисто технические да технологические вещи. Трансформация же экономических отношений страшит тем, что повлечет за собой и трансформацию отношений политических.
Почему «неплохой народ» — один из беднейших в Европе?
Сегодня Лукашенко скупо похвалил соотечественников: «…В основном это неплохой народ. И жаловаться нам на белорусов нечего. Надо смотреть на себя. Они могут сделать все, но их нужно организовать».
Золотые слова. Ведь производительность труда у нас в несколько раз ниже, чем в ЕС, не потому, что белорусы настолько ленивее. Однако вопрос в том, как понимать это «организовать».
В Германии экономика лучше не из-за того, что Ангела Меркель практикует по отношению к бизнесменам жесточайший спрос в квадрате. А как раз потому, что там система организована намного свободнее.
Но в речах белорусского руководителя слово «свобода» практически не встречается. Свою систему рушить он не станет. Потому и Румасу, и Ермоловичу, и другим прогрессивным кадрам будет априори обозначен заниженный потолок.
Александр КЛАСКОВСКИЙ
